Курча, Манхеттен та голови, що розмовляють: нова експозиція в PinchukArtCentre (рос.)

Такая особенность функционирования PinchukArtCentre, как одновременное открытие сразу нескольких персональных проектов, предоставляет возможность особо пытливым зрителям, сначала составить, а затем решить своеобразный ребус, нащупывая нерв современности. Фокусируя наше внимание на творчестве художников, которых, как правило, идеологически мало что связывает, кураторы арт-центра создают условное пространство прибавочных смыслов, в которое я и предлагаю вам погрузиться.

В пятницу, 15 февраля традиционно открылись три выставки. Две из них посвящены творчеству признанных корифеев современного искусства: "Цыпленок" британцев братьев Чепменов и "agentic iced etcetera" американца Тони Оурслера, получивших заслуженное признание еще в конце прошлого века. А также проект украинского художника Алексея Салманова в пространстве PAC-UA. По известным причинам Алексея уже сложно отнести к молодым художникам, но незрелость его творческого высказывания пока требует оставить его именно в этой категории.

О проекте Алексея мы еще скажем, но сперва рассмотрим повнимательнее две другие выставки.

Прежде всего стоит сказать, что выставка в PinchukArtCentre - не первый персональный проект Тони Оуслера в Киеве. Знаковый видеохудожник, один из главных представителей этой художественной традиции, весной 2001 года уже демонстрировал свои причудливые инсталляции в ЦСИ при НаУКМА.

Он принадлежит поколению 80-х, времени, когда видеоискусство переросло увлечение формальными эффектами технических экспериментов и обрело наконец подлинно художественную ценность и свой особый визуальный язык.

Тони Оуслер практически сразу стал работать в жанре видеоинсталляции, расcказывая гипнотические истории о происходящих трансформациях с человеческим сознанием. Нуарная эстетика его работ отсылает к средневековому мистицизму, хотя мистика сама по себе не интересует художника, скорее это прием, позволяющий говорить о невротических состояниях погруженного в медиапространство человека.

Брутальная эстетика работ братьев Джейка и Диноса Чепменов уже родом из 90-х, знаменитые пересмешники до сих пор преданно следуют идеям постмодернизма. На выставке в PinchukArtCentre они представили несколько циклов своих работ, безошибочно узнаваемых всеми, кто хоть раз, даже не видел, но просто слышал о них (что было совсем не сложно, учитывая недавние события в ближнем зарубежье).

Как и многие художники их поколения, братья Чепмены изобрели свой довольно убедительный образный язык, состоящий из сарказма и черного юмора, который они применяют к самым сложно проговариваемыми темам западной цивилизации с ее существовавшим до недавнего времени культом гуманизма. Насилие, массовые убийства, террор, война, смерть, изображенные с предельной натуралистичностью при помощи миниатюрных фигурок – способ Чепменов смотреть в глаза самой неприглядной правде о человеке.

Похоже, что темы, над которой Чепмены не позволили бы себе посмеяться просто не существует. Их едкая ирония распространяется даже на их собственное творчество, что доказывает серия "Говноспектива", представляющая собой миниатюрные пародии на их культовые работы.

Но вернемся к нашему ребусу и прибавочным смыслам.

Для того, чтобы понять что общего у этих столь различных, и в визуальном, и в смысловом отношении, художественных программ, можно прибегнуть к их сравнению с Иеронимом Босхом - загадочным автором, жившим почти пять столетий назад, на рубеже 15-16 веков.

При всех формальных различиях двух представленных выставочных проектов, невольные асcоциации с Босхом возникают и в случае с Чепменами, и применительно к Оуслеру.

Босх обличал человеческие пороки с тем же остервенением, что и братья Чепмены, и, кажется, у него также не было никаких заблуждений по поводу человеческой природы, причем настолько, что он не делал скидок даже для себя. Оуслера с образами Босха роднит необузданная фантазия, способная найти самые невероятные воплощения для сюжетных поворотов.

Сегодня этот средневековый автор считается одним из самых загадочных художников в истории искусства, хотя вся его загадочность сводится к крайне буквальному визуальному воплощению христианских идей и сюжетов священного писания. Возможность достоверно транслировать свое воображение, отступая от канонов традиционной иконографии, заставило людей 18, 19 и даже 20 века считать Иеронима Босха одержимым демонами еритиком, хотя для своих современников он всегда был исключительно образцовым католиком.

Оурслер и Чепмены при всей своей условности также подкупающе буквальны. Они транслируют свои идеи такими, как они формируются в их сознании, не прибегая к уловкам и иносказаниям. Несколько десятилетий назад этот язык оказался настолько убедительным, что он был моментально абсорбирован поп-культурой. B итоге, сегодня мы уже не способны сохранять чувствительность к их радикальности. Квентин Тарантино с его кровожадными персонажами, причудливая визуальность современной культуры видеоклипов – запустили эти идеи тираж. Сегодня нам кажется что и Оуслер, и Чепмены – плоть от плоти массовой культуры, тогда как на самом деле это история о том, как искусство меняет мир, проникая в его программные коды и меняет его изнутри.

На этом фоне проект Алексея Салманова, представляющий собой документацию перформанса, осуществленного в прошлом году в Нью-Йорке, выглядит несколько неубедительно, хотя также не лишен добавочного смысла.

Суть перформанса состояла в "покупке" за 25 китайских юаней острова Манхеттен, приобретенном в 17 веке голландцами за связку бус, стоимостью в 25 долларов.

Почему украинский художник решил средствами искусства восстанавливать, как ему кажется, историческую справедливость и зачем за этой иллюзией ему понадобилось лететь через океан - вы не узнаете ни из самого перформанса, ни из его документации. И как бы не стремилась куратор проекта Мария Ланько помочь Алексею вытащить из этого инфантильного жеста хотя бы каплю осмысленности в пространстве выставки – все говорящие смыслы рождаются вне самого проекта.

Они начинают по-настоящему беспокоить, когда понимаешь, что представление украинцев о справедливости, в особенности об исторической, даже слишком часто носят характер подобных спекуляций. Ведь почему-то Алексея Салманова совершенно не смущает тот факт, что, возможно, только благодаря этой сделке с индейцами, совершенной 300 лет назад, он сделал свой выбор именно в пользу Нью-Йоркского Манхеттена, а не какого-нибудь другого клочка земли, купленного однажды у местного населения предприимчивыми торговцами.

Что ж, возможно, ваши прибавочные смыслы и выводы будут отличны от тех, что показались интересными мне. Возможно, другие знания поместят идеи, прозвучавшие в новых выставках, в совершенно другой контекст и они заиграют неожиданными гранями. Фокус в том, что вы не узнаете этого, пока сами не окажетесь в постранстве экспозиции PinchukArtCentre, ведь личный опыт физического присутствия остается для обсуждаемого искусства ключевым.