Вівторок — Неділя з 12:00 до 21:00
Понеділок — вихідний
Вхід вільний
Уже в эту пятницу международное жюри с внушительными именами вроде Массимилиано Джиони, Каролин Кристоф-Бакарджиев и Ханса-Ульриха Обриста выберет победителей второго выпуска международной премии Future Generation Art Prize. Хотя понятие “победитель” касательно этой выставки будет относительным: уже при беглом взгляде на экспозицию становится понятно, что победителем здесь по-своему является каждый участник. Содержательность проектов молодых художников суммарно приводит к единому ощущению: нынешнее поколение деятелей искусства поднимает вопросы, актуальные как для общества, так и для его отдельных представителей, а выставка в целом способна разбудить ото сна под названием “PinchukArtCentre как развлечение” зрителя, который, ничего не подозревая, выстоял длиннейшую очередь в арт-центр.
Выставка номинантов на премию Future Generation Art Prize удивила своей сложностью и характером представленных работ. Упомянутого беглого взгляда будет недостаточно – здесь действительно нужно провести не один час для того, чтобы разобраться не столько с тем, что пытался донести художник, сколько с тем, что каждый отдельный зритель может взять у той или иной работы. Разочарование постигнет всех ищущих мгновенный энтертеймент. Поэтому дабы не пополнить бесчисленный список восклицателей: "это не искусство!", отправляясь в ПАЦ, настройтесь на серьёзный интеллектуальный труд.
Хороших проектов в Киеве не так уж и много, но эта выставка в частности заслуживает отдельного внимания, поскольку в достаточно сжатой форме даёт панорамное представление о том, чем заняты умы “будущего поколения”. А “будущее поколение” - это и мы с вами, призванные строить свою жизнь с большим участием, о чём забываем, зачастую выступая активистами лишь в социальных сетях. Несмотря на то, что у выставки нет единой концепции или линейного повествования, между представленными проектами можно провести определённые связи в пределах выходящих на передний план тем: активизм, память, поиск собственной идентичности, соприкрсновение искусства с наукой.
Отправной точкой для краткого экскурса по выставке номинантов возьмём работу аргентинской художницы Амалии Пики Прости за метафору №5. Огромное черно-белое изображение, занимающее всю стену как фотообои, собрано из отдельных фрагментов, распечатанных на принтере в формате А4. На картине открывается вид на озеро, перед которым с транспарантом в руках стоит девушка. Зритель не видит лица девушки так же, как и надписи на транспаранте. Здесь сразу же возникает сравнение с работами художников эпохи романтизма, например, с работой Каспара Давида Фридриха Странник над морем тумана (1818г). Но если у романтиков человек восставал против цивилизации и провозглашал культ природы, то нынешний романтик - часто политический активист, а современное искусство служит пространством социального действия. Классический романтик оставался один на один с природой, в то время как активист находит в себе силы противостоять обстоятельствам и брать на себя ответственность. Сегодня фигура современного художника ассоциативно связана с образом человека сознательного в выборе гражданской позиции, соединяющего политическое действие с художественным высказыванием. Поэтому неудивительно, что в произведениях большинства из участников шорт-листа напрямую либо косвенно присутствует политический контекст, а в искусстве можно смело констатировать возвращение поэтики.
О том, что искусство и политика часто идут в ногу свидетельствует даже выбор отборочного комитета премии, который определённо старался представить как можно более широкую географию, но при этом сместил акцент на Ближний Восток (из 21 участника шорт-листа два представителя Ливана, а также Египет, Иран и Турция). Тала Мадани (Иран) представила несколько живописных полотен и анимационный фильм, в которых в достаточно брутальной манере изображает мужчин Среднего Востока. На картинах Мадани мужчины предстают в очень нелицеприятных обликах, в качестве банальных существ из плоти, крови и мочи, поведение которых обусловлено собственной физиологией и не сопряжено с интеллектуальной активностью. В такой ироничной форме работы Мадани отсылают к традиционному пункту критики социального устройства мусульманского общества – положению женщины в исламе. Конечно же, Тала не живёт в родной стране, поэтому без видимого вреда для здоровья смело обращается к этой теме. Считают ли себя на самом деле угнетёнными женщины Ближнего Востока или это бесконечная удочка, на которую клюёт демократически настроенная мировая общественность – отдельный вопрос. Но судя по тому, что эта тема на выставке поднимается дважды, а именно у Марвы Арсаниос (Ливан) в работе Слова как звуки, язык как рифма – участники отборочного комитета, очевидно, усмотрели в ней конфликтную и актуальную на сегодня проблему.
Андре Комацу (Бразилия) также затрагивает вопросы политики, представив несколько работ, объединённых одной темой – неразделимость власти и процессов, обращённых к её ниспровержению. Systemas Valores являет собою сложенные разной высоты и плотно приставленные друг к другу стопки бумаги, которая постепенно разлетается в стороны под воздушными потоками, идущими из расположенных с четырёх сторон вентиляторов. На листах бумаги можно увидеть фрагменты текста, в которых речь идёт о разрушении. Колонны, выстроенные из бумаги, воплощают идею системы, которая постепенно распадается. Работа Anamorfose systematica напоминает книжные полки, обрушившиеся друг на друга под тяжестью воображаемых книг. Третья работа - крошечная инсталляция под названием Конструирование смыслов, идея которой появилась у Андре во время монтажа выставки. По словам художника, музеи всё больше становятся “церквями для искусства”, но искусство не может существовать только там, где запланировано или предусмотрено. Искусство - это жест и он не ограничивается пространством институций.
Интересно, что идея подрывной деятельности, направленной на разрушение системы, в данном случае сработала на все сто. Уже сразу после открытия выставки оказалось, что инсталляция причиняет массу неудобств сотрудникам ПАЦ: что делать с неуловимой бумагой, как сдерживать порывы зрителей к интерактиву и каким образом приводить работу в порядок? Через несколько дней возле инсталляции появилось ограждение, дабы хоть как-то уберечь искусство от неравнодушных зрителей. Далее ограждение исчезло, сменившись серьёзным охранником. Работа Андре Комацу стала маленькой неприятной занозой на теле институции - тем самым небольшим подрывным элементом системы, о котором художник говорит в своём творчестве.
Меиро Кодзуми (Япония) представил очень актуальный для украинцев проект, резонирующиЙ с нашей неразрешимой проблемой самоопределения и идентичности. Посредством трёх видеоработ, помещённых в тёмное пространство, автор проводит зрителя через ряд вопросов, сопряжённых с тематикой поиска идентичности, которая не в последнюю очередь связана с национальной принадлежностью. Видео-арт Мейро Кодзуми реализуется на границе перформанса, документального и игрового кино, а в кадре, помимо реальных персонажей или актёров, часто появляется и сам художник, поскольку его работы являются поиском ответа на вопрос: что для меня значит быть японцем? Художник обращается к традиционным образам японских камикадзе и самураев – псевдогероическим образам, искусственно сконструированным и идеализированным на протяжении последних 150 лет японской истории.
В первой работе юный самурай в повторяющемся монологе-обращении к отцу и матери практически доводит себя до исступления и через эмоции молодого японца выражается его чувство вины за собственную индивидуальность, которая не сопрягается с моделью поведения, диктуемой обществом.
В следующей работе зритель наблюдает супружескую пару слепцов, которые за ужином весело и непринуждённо ведут разговор о войне. Здесь ставится под сомнение героизм камикадзе, которые считали честью отдать жизнь за Японию, слепо следуя предписаниям своего правительства. Эта же тема продолжается и в следующей работе, в которой старый камикадзе – по нелепой случайности единственный из своего отряда выживший во время войны – всю свою жизнь испытывает чувство вины за это. Каждое из представленных видео подано двухканально: зритель может одновременно видеть и общий план, и приближённые лица персонажей работ, что позволяет передать эмоциональное напряжение ситуации. В работе Кодзуми важно обратить внимание на то, что художник не дает никаких заключений, не выносит вердиктов, не пытается никого ничему научить. Кодзуми проблематизирует ситуацию и включается в нее личностно, вступая в диалог с нацией, свидетелями которого он делает зрителей.
В инсталляции Наше короткое столетие Эмили Ройсдон (США) сочетает фотографию, фотограммы и видео. В основе работы – исследование простого движения и его эволюция. В чёрно-белом видео, которое отсылает к кинематографическим опытам начала XX века, идея движения развивается последовательно – от абстракции к конкретным формам, от простого жеста к театральной постановке. Посредством тонких, часто абстрактных символов, в ключе философского размышления над самой идеей движения Эмили Ройсдон удаётся создать политический нарратив, затронуть вопросы квир-идентичностей и, что очень важно – за счет формального решения сделать это в привязке к истории искусства всего прошлого века.
Обращаясь к вопросу о том, вступают ли представленные на выставке произведения в диалог со зрителем, можно применить оптику итальянской художницы Мерис Анжиолетти. Она представила очень простую, но ёмкую работу Янтарный, оранжевый, серый. Разговор о кино: несколько проекторов с частотой пару секунд переключают разноцветные слайды, проекции которых, налагаясь друг на друга, образуют на стене абстрактную картину. Временами в эту постоянную смену кадров вклиниваются слайды с фрагментами интервью Андрея Тарковского, но успеть прочитать их практически невозможно. Суть этой практики художница называет «ситуативной парадигмой» и в её пределах исследует возможности зрительского восприятия, памяти, подсознания, взаимодействия физического и ментального пространства. То есть простыми словами: восприятие зрителем чего-либо зависит от согласования его личного опыта с массой различных факторов здесь и сейчас.
Каждый из участников FGAP нашёл свой визуальный пластический язык и способ говорить о проблемах, которые не в последнюю очередь касаются и украинского зрителя: поиск идентичности, гендерное неравенство, сексуальность, коллективная и персональная память. Совершенно очевидно, что всякий пришедший на эту выставку получит свою собственную версию вопросов и ответов в пределах индивидуальной ситуативной парадигмы. Первое, что нужно для этого сделать, как минимум в пределах арт-центра – занять позицию человека активно слушающего и смотрящего, как это предлагает сделать Амалия Пика, к работам которой мы снова возвратимся. Перед моделью акустического радара из картона мы видим человека, который сидит недвижимо, пытаясь что-то услышать. Таким образом, слушанье становится перформативным жестом. Подобный приём использован и в работе Под прожектором, где перформером становится уже сам зритель, который своим перемещением в пространстве галереи активирует сенсор, зажигающий лампу и провоцирующий на активное созерцание работы.
Интересно, что многие работы не сопровождаются украинским переводом, поэтому apriori пропускаются большинством зрителей. Это наводит на мысль, что кураторы не совсем отдавали себе отчет в том, какого уровня подготовка в восприятии искусства у рядового украинского зрителя. Но в то же время каждому посетителю выставки предложено принять участие в онлайн-голосовании, то есть можно предположить, что организаторы ожидают, что зрители будут соотносить себя с тем или иным проектом, отыскивая свои точки соприкосновения с работами и оценивая себя в чувстве актуальности времени.
укр
